ГИЛЬГАМЕШ

 

 

Жар поднимается от песка на дороге. Дальний Утнапишти, старый воин, сидит возле скал, и вдаль он смотрит, далеко он видит орлиным взглядом. Видит, человек приближается к скалам, шкурой одетый, покрытый пылью, плоть богов таится в его теле, тоска в утробе его обитает, идущему дальним путем он ликом подобен.

Утнапишти Дальний ему вещает:

-- Почему идёшь ты путем далеким, какой дорогой меня достиг ты, переплыл моря, где трудна переправа? Зачем ты пришел, как твое имя, куда путь твой лежит, хочу узнать я.

Вешает тот Дальнему Утнапишти:

-- Я Гильгамеш, таково мое имя, пришел из Урука, дома Ану.

Утнапишти вещает Гильгамешу:

-- Почему твои щеки впали, голова поникла, печально сердце, лицо увяло, тоска в утробе твоей обитает, идущему дальним ты ликом подобен, жара и стужа чело опалили, и ветра ты ищешь, бежишь по пустыне?

Гильгамеш ему отвечает, Дальнему Утнапишти:

-- Как не быть впалыми моим щекам, голове не поникнуть, не быть сердцу печальным, лицу не увянуть, тоске в утробу мою не проникнуть, идущему дальним путем мне не быть подобным, жаре и стуже не опалить чело мое, не искать мне ветра, не бежать по пустыне? Младший мой брат, гонитель онагров горных, с кем мы всех побеждали, поднявшись в горы, и быка убили, схватившись вместе, победили Хумбабу, жившего в лесу кедровом, друг мой, которого так любил я, с которым мы все труды делили, Энкиду, друг мой, которого так любил я, его постигла судьба человека! Дни и ночи над ним я плакал, не предавая его могиле -- не встанет ли друг мой в ответ на мой голос? Шесть дней миновало, семь ночей

миновало, пока в его нос не проникли черви. Устрашился я смерти, не найти мне жизни, словно разбойник, брожу по пустыне: как же смолчу я, как успокоюсь, друг мой любимый стал землею, Энкиду, друг мой стал землею, так же , как он, и я не лягу ль, чтобы не встать во веки веков?

Утнапишти вещает:

-- Ты, Гильгамеш, исполнен тоскою, плоть богов и людей в твоем теле таится: как отец и мать тебя создали, такова твоя доля.

Гильгамеш ему возвешает:

-- Чтобы дойти до Дальнего Утнапишти, чтобы увидеть того, о ком ходят преданье, я скитался долго, обошел все страны, сладким сном не утолял свои очи, плоть свою я наполнил тоскою, не дойдя до хозяйки богов, сносил я одежду, убивал я медведей, гиен, львов, барсов и тигров, оленей и серн, скот и зверье степное, ел их мясо, их шкурой ублажал свое тело. Что же делать Утнапишти, куда пойду я? Плотью моей овладел похититель, в моих покоях смерть обитает, и, куда я взор не брошу, -- смерть повсюду.

Утнапишти ответствует Гильгамешу:

-- Разве навеки мы строим домы? Разве навеки мы ставим печати? Разве навеки ненависть в людях? Спящий и мертвый схожи друг с другом, не смерти ли образ они являют? Человек ли владыка? Когда близок он к смерти, Ануннаки собираются, великие боги, Мамет, создающая судьбы, с ними купно сидит, они определяют смерть и жизнь, смерти дня они ведать не дали.

Гильгамеш вещает:

-- Гляжу я на тебя Утнапишти, не чуден ты ростом -- таков, как и я, ты. Отдыхая, и ты на спину ложишься. Скажи, как ты, выжив, был принят в собранье богов, и жизнь обрел в нем?

Утнапишти ответствует:

-- Я открою, Гильгамеш, сокровенное слово и тайну богов тебе расскажу я.

Гильгамеш искал бессмертия и Дальний Утнапишти дал ему чудесную траву, сохраняющую жизнь навеки, но сберечь ее Гильгамешу было не суждено.

Наплевать на все. Глаза мои видят...

А что они видят? Так... Почему дрожит рука моя? Чего мне бояться?

Жалобы людей услыхали боги, на Гильгамеша жалобы услыхали боги, что слишком он буен, голова его, как у травы, подъята, днем и ночью он буйствует плотью, отцам Гильгамеш сыновей не оставит! Жалобу эту услышал Ану, решил создать он ему подобье, да соревнует его буйному сердцу, да состязаются, Урук да отдыхает. Жалобу эту услышали боги, взяли глины, слепили героя. Обликом он Гильгамешу подобен, но шерстью покрыто все его тело, подобно женщине он волосы носит, пряди волос его, как хлеба густые. Вместе с газелями ест он травы, вместе со зверьми к водопою теснится Ойоин, сын Финна, его увидел, славный охотник, в лице изменился, светлый лик тьмою затмился, тоска  утробу проникла. Страшную весть он отцу поведал.

Финн, отец его, уста открыл и так ему вещает:

-- Горе случилось, большая ошибка,  герой чужеземный проник в наш эпос, что ему делать в ирландских сагах? Царь Гильгамеш правит Уруком, нет никого сильнее: во всей стране велика его сила! К нему идти, к царю Урука, ему расскажи о силе человека. Даст тебе он колдунью, приведи ее с собою, когда у водопоя зверье он поит, на него она наложит заклятье, покинут его дикие звери, удачной будет твоя охота!

Сел Ойсин на белую лошадь, на белую лошадь, что дала ему Ниав, доехал он до города Урука, пред лицом Гильгамеша промолвил слово:

-- Горе случилось, большая ошибка, герой чужеземный проник в наш эпос! Боюсь я его, приближаться не смею, не дает он мне счастливой охоты, зверье от меня он в леса уводит! И речь моя ни на что не похожа, каким-то странным говорю я размером, куда подевался мой стих семисложный?! О, Гильгамеш, царь Урука, прошу тебя, оставь нас в покое, зачем тебе наш ирландский эпос? Дикого человека к себе уведи ты, дай мне колдунью, пусть наложит заклятье! Гильгамеш Ойсину так вещает:

-- Иди, охотник, блудницу возьми с собою, когда у водопоя зверье он поит, пусть сорвет одежду, красы свои откроет, ее увидев, к ней пойдет он, покинут его звери, что росли в лесу с ним. Дикого человека ко мне приведи ты, да не забудь вернуть мне блудницу.

Ойсин, сын Финна, так ему вещает:

-- Спасибо тебе, царь Урука, если хочешь,  нас навести ты, король наш Финн рад тебе будет, увидишь ты много прекрасных женщин, белы лицом они, волосом рыжи, сини их глаза, как влага речная. Не волнуйся, вернем мы твою блудницу!

Тут славный Ойсин на землю плюнул, вместе с блудницей в дальний путь собрался...

Ну, чтобы быть короче и все это не рассусоливать, скажу, что вся затея у них удалась, эту блудницу увидел дикий человек Энкиду, как положено, шесть дней миновало, шесть ночей миновало, неустанно познавал он блудницу. А потом они оба прибыли в город Урук. Гильгамеш же тем временем видел какой-то странный сон и, естественно, поведал о нем своей матери Нинсун. Мудрая Нинсун не дала маху, сон его ему объяснила. Это сильный товарищ, спаситель друга, словно к жене, к нему прильнешь ты, во всей стране велика его сила!

Когда Энкиду прибыл в Урук, конечно, с блудницей, у них с Гильгамешем немедленно возник какой-то спор, который затем перешел в вооруженное столкновение, Гильгамеш и Энкиду схватились, как быки сцепились, косяк сокрушили, стена содрогнулась, преклонил Гильгамеш на землю колено, успокоил он гнев, унялося сердце. Семь дней и ночей длилась их битва, даже по радио о ней передавали, фотографий много поместили в газетах, но унялося сердце буйного Гильгамеша, они поцеловались, заключили дружбу.

Спящий и мертвый схожи друг с другом — не смерти ли образ они являют? Жизнь и смерть определяют боги, жизнь и смерть лишь им подвластна, смерти дня они ведать не дали.

Где теперь Гильгамеш, царь Урука, никому ничего уж он не вещает.

 

Наплевать на все... Будем друзьями. Пусть каждый делает, что захочет.

 

Охоту окончив, к ручью они вышли, Гильгамеш и Энкиду. Оба сильны они, сила их ни с кем не сравнима. Гильгамеш уста открыл к вещает Энкиду:

-- Живет в горах в лесу кедровом враг наш извечный свирепый Хумбаба. Уста его пламя, смерть - дыханье, живым никто от него не выйдет. Давай его вместе убьем мы с тобою и все, что есть злого, изгоним из мира. Нарублю я кедра - богаты им горы - вечное имя себе создам я!

Энкиду уста открыл, вещает Гильгамешу:

-- Слыхал я, тяжек путь к тому лесу, кто же проникнет в середину леса? Кто входит в тот лес, того трепет объемлет. Друг мой, далеко горы Ливана.

Гильгамеш вещает:

-- Кто, друг мой, вознесется на небо? Только боги с Солнцем пребудут вечно. А человек - сочтены его годы. Ты и сейчас боишься смерти, ты ли боишься дальней дороги? Где ж она, сила твоей отваги? Если паду я, оставлю имя: Гильгамеш пал в бою со свирепым Хумбабой!

Энкиду ему вещает:

-- Если так, с тобой я отправлюсь, кричать тебе стану «иди, не бойся», быть нам вместе завещали боги.

В путь они пустились, в путь дальний, опасный, нехоженые тропы их ожидают. Преградил дорогу поток широкий, перевозчик перевез их за пятьдесят пенсов, переплыли они поток широкий в челне, на байдарке, в ладье или на яхте, или еще как-нибудь (в табличке в этом случае употреблено лишь общее слово «лодка»).

Гильгамеш уста открыл и вещает Энкиду:

-- Потоком бурным ручей обернулся, пусть зовется отныне Ревущим.

Через семь дней подошли они к лесу, остановились, дивятся лесу, кедров высоту они видят, пред горою кедры несут свою пышность, тень хороша их, полна отрады.

Боевой топор они наточили, Энкиду взял топор, стал рубить он кедры. Как только Хумбаба шум услышал, исполнился гневом:

-- Кто это явился, кто бесчестит деревья, кто рубит здесь кедры? Что я отвечу совету графства? Что делать теперь нам без бревен?! Не стало лесов строевых...

И он заплакал...

Гильгамеш поднял глаза вверх и увидел лицо великана, похожее на часы, показывающие без двадцати четыре. На нем была высокая зеленая шапка, как крыша на нашей ратуше.

-- Эй, ты, здание городского совета, ты чего ревешь?

Хумбаба услышал голос Гильгамеша и посмотрел себе под ноги.

-- Это ты, Гильгамеш, совершил сей подвиг?

-- Это он, - ответил Гильгамеш, показывая   пальцем на  стоящего рядом Энкиду.

-- Нет, это он. - Энкиду, в свою очередь, показал на царя Урука.

-- Да уж вижу, - мрачно сказал Хумбаба. - Придется мне, ребята, порешить вас обоих, чтобы ошибки не вышло. Не зря боги дали мне две руки.

-- Но нас тут трое, - сказал Энкиду, имея в виду Хумбабу. Тот посмотрел на него с недоумением, и в эту минуту Гильгамеша осенило, что он должен делать. Да, правильно

боги убеждали его взять с собой этого идиота Энкиду, поистине не знаешь, откуда может прийти помощь.

-- Да, - подхватил он, - нас тут трое. С нами еще наш друг Суибне. Он спрятался под этим большим деревом.

-- Ой. ребята, сдается мне, что я это имя уже где-то слышал. Под этим деревом, говоришь? -- Хумбаба нагнулся и выдернул могучий ствол с корнями. - Но его тут нет...

«Ну, назвался груздем - полезай в кузов, взялся за гуж- не говори, что не дюж, знай, сверчок, свой шесток, или как там еще», - мысленно сказал себе Гильгамеш, а вслух добавил:

-- Он успел перебежать под то дерево. Огромный кедр мгновенно оказался извлеченным из почвы. Великан отряхнул корни, и лицо его разочарованно вытянулось:

-- Его здесь нету.

-- Он опять улизнул, этот наш Суибне. Он прошмыгнул у тебя между ног, а ты и не заметил. Теперь он вон там.

Великан вырвал из земли третье дерево и опять тщательно обследовал его корни. Опять безрезультатно.

-- Он по веткам спрыгнул вниз, - крикнул Энкиду, до которого наконец дошло, в чем дело.

-- Опять ушел! - взревел Хумбаба, до которого еще ничего не дошло. - Ну теперь ему не поздоровится!

Он начал вырывать один кедр за другим, и вскоре от могучего леса не осталось ничего. Стоя среди поваленных стволов, Хумбаба огляделся, понял, что он совершил своими руками, и, застонав, повалился мертвым. Его великанское сердце не выдержало потрясения.

-- Ну, ты молодец! - восторженно сказал Энкиду.

-- Если бы не ты, я бы не догадался. - Гильгамеш смущенно улыбнулся.

-- Смотри, говорили, что это непроходимый лес, а оказалось-то всего четырнадцать деревьев.

-- Не говори никому об этом, - прошептал Гильгамеш. - Раз уж считается, что мы совершили подвиг, пусть все будет как полагается.

-- Да, небось уж пошли строчить на свои глиняные таблички. Я только одного никак не пойму.

-- Ну, чего? - устало спросил Гильгамеш.

-- А где на самом деле прятался этот Суибне?

Глаза мои видят...

Гильгамеш в Урук возвратился со славной победой. На солнце сверкает его оружье. Накинул он плащ и стан подпоясал, нет в Уруке его прекрасней. На красоту Гильгамеша подняла очи богиня Иштар, так царю Урука она вещает:

-- Давай, Гильгамеш, стань мне супругом. Зрелость тела в дар подари мне.

Гильгамеш уста отверз и так ей вещает, богине Иштар.

-- Зачем ты хочешь, чтоб я взял тебя в жены? Разве не горе мужам ты приносишь? Какого супруга ты любила вечно? Давай перечислю, с кем ты блудила.

Как услышала Иштар эти речи, гневом наполнились ее очи. Гильгамешу так она вещает:

-- Ах ты, дурень несчастный, импотент  безмозглый, как посмел ты, безумный, меня отвергнуть? Подожди же, жалобу обращу к богам я, суждена вам гибель, тебе и Энкиду!

Иштар разъярилась, поднялась на небо, пред отцом своим Ану стоит и плачет:

-- Отец, поношенье  Гильгамеш учинил мне,  Гильгамеш перечислил мои прегрешенья, все мои прегрешенья, все мои скверны. Отец, быка создай мне, пусть убьет Гильгамеша. За обиду Гильгамеш поплатиться должен! Если же ты быка не дашь мне — ударю я в дверь страны без возврата, открою я врата преисподней, подниму я мертвых, чтоб живых пожрали, станет меньше тогда живых, чем мертвых.

Как услышал Any эти речи, ее он уважил, быка он создал. В Урук с небес погнала его Иштар. Семь дней и ночей гнала его Иштар, на восьмой день пришел он к Евфрату. Велика его сила, сильна его ярость.

Энкиду так вещает Гильгамешу:

-- Мой друг, гордимся мы нашей отвагой, что же теперь мы делать станем?

Гильгамеш уста открыл и молвит, так он вещает другу своему Энкиду:

-- Друг мой, видал я быка деянья, но силы его для нас не опасны. Вырву его сердце, пред Шамашем положу я, убьем быка мы с тобою вместе.

И тут Гильгамеш сделал то, чего боги никак не могли ожидать от него: выкатив из подвала дворца полученную им в подарок от заокеанских союзников небольшую боеголовку, он направил ее на небесного быка и нажал пуск.

Взобралась Иштар на стену огражденного Урука, на зубец вскочила, бросила проклятье:

-- Горе Гильгамешу, горе Энкиду, меня унизили, быка сразивши!

Услыхал Энкиду эти речи Иштар, вырвал корень быка, в лицо ей бросил:

-- А с тобой - лишь достать бы, кишки его на тебя намотал бы!

Созвала Иштар жриц, блудниц и девок, корень быка они оплакивать стали.

Собрались на совет великие боги, совещаются вместе, что дальше им делать. Ану Эллилю так вещает:

-- Зачем они сразили быка и Хумбабу? Всегда они вместе, велика их сила, у наших гор они похитили кедры.

Эллиль промолвил:

-- Пусть умрет Энкиду, но Гильгамеш умереть не должен!

Сошел недуг на тело Энкиду, и день, и другой лежит он на ложе, пятый, шестой, и седьмой, и десятый. Тело Энкиду недуг пожирает.

Гильгамеш уста открыл и так со слезами вещает: - Я об Энкиду, моем друге, плачу, словно плакальщица, горько рыдаю: мощный оплот мой, сильный топор мой, верный кинжал мой, надежный щит мой, праздничный плащ мой, пышный убор мой - демон злой у меня его отнял. Младший брат мой, гонитель онагров горных, с кем мы побеждали, поднимались на скалы, быка схвативши вместе, убили, погубили Хумбабу, что жил в лесу кедровом! Что за сон теперь овладел тобою? Стал ты темен, меня ты не слышишь!

А тот головы поднять не может. Тронул он сердце - оно не бьется и все!

Гильгамеш, царь Урука, сын мудрой Ниисун.

Закрыл он другу лицо, как невесте, сам, как орел, над ним кружит он, точно львица, чьи львята в ловушке, мечется грозно взад и вперед он, словно скверну, срывает одежды. Гнльгамеш об Энкиду, своем друге, горько плачет и бежит в пустыню:

-- И сам я не так ли умру, как Энкиду? Тоска в утробу мою проникла, смерти страшусь и бегу в пустыню.

Он скитался долго, обошел все страны, он взбирался на трудные горы, через все моря он переправлялся, сладким сном не утолял свои очи, мучил себя непрерывным бденьем, плоть свою он наполнил тоскою. Царскую износил одежду, убивал он медведей, гиен, львов, барсов и тигров, оленей и серн, скот и зверье степное, ел их мясо, шкурой их ублажал свое тело. Путь держал он к Дальнему Утнапишти, знавшему тайну жизни и смерти.

Утнапишти уста открыл и так ему вещает, Гильгамешу:

-- Ты, Гильгамеш, исполнен тоскою, плоть богов и людей в твоем теле таится: как отец и мать тебя создали, такова твоя доля. Ярая смерть не щадит человека: разве навеки мы строим домы? Разве навеки мы ставим печати? Разве навеки ненависть в людях? Взора, что вынес бы взоры Солнца, с давних времен еще не бывало: спящий и мертвый схожи друг с другом - не смерти ли облик они являют? Когда человек близок смерти, на совет   собираются великие боги, они определяют смерть и жизнь, смерти дня они ведать не дали.

Услышав эти слова, Гильгамеш решил, что настал гонец его царствованию.

 

Утиапишти ему вещает, Гильгамешу: - Я открою, Гильгамеш, сокровенное слово и тайну богов тебе расскажу я. Шуриппак, город, который ты знаешь что, лежит на бреге Евфрата, этот город древен, близки к нему боги, но запятнал он себя бесчестьем, богов великих потоп устроить сердца склонил он. (Вот вам, защитники национальной культуры, пример волюнтаризма правящей верхушки. А для вас небось увольнение мелкого служащего - уже повод для забастовки.) Гонец их Нинурта ко мне он прибыл так мне вещал он: снеси жилище, построй корабль, покинь изобилье, заботься о жизни, богатство презри, спасай свою душу! В пятеро суток заложил я кузов, заложил я обводи, чертеж начертил я: шесть в корабле положил я палуб, на семь частей его разделивши. Нагрузил его всем, что тогда имел я, серебром, златом, живою тварью, поднял на корабля всю семью и род мой, скот и зверье степное, всех мастеров поднял. Я взошел на корабль, засмолил его двери, взглянул напоследок на лицо погоды - страшно глядеть на погоду было. Едва занялось сияние утра, с основанья небес встала черная туча, молнии сверкали в ее середине. Вся земля раскололась, как чаша, что было светлым - во тьму обратилось. Над землей бушевал южный ветер, быстро налетал, затопляя горы, людей настигая, словно войною. Не видит один другого и с небес не видно людей. Семь дней и ночей бушевала буря на седьмой день потоп прекратился. Я открыл отдушину свет упал на лицо мне, я взглянул на море - тишь настала и все человечество сделалось глиной. Я пал на колени, пал и плачу, по лицу моему побежали слезы. Вынес голубя и отпустил я. Отправившись, голубь назад вернулся. Вынес ласточку и отпустил я. Отправившись, ласточка назад вернулась. Вынес дрозда и отпустил я. Хвала богу, дрозд не вернулся, страшно беспокойным тот дрозд оказался, всем на корабле успел надоесть он. Через семь дней мы берег узрели, на берег вышли, по траве зашагали, радость большая наполнила сердце.

Гак ему вещает Утнапишти:

-- Увидели боги, что спастись сумел я, увидели это, меня благословили. Поднялся Эллиль, и так вещал он: «Доселе Утнапишти был человеком, отныне ж Утнапишти нам, богам, подобен, пусть живет Утнапишти при устье рек, в отдаленье!» Увели меня вдаль, при устье рек поселили. Счастлив я был и весел сердцем, пока тот дрозд ко мне не вернулся, покоя от него мне ни днем, ни ночью.

Гильгамеш, царь Урука, так ему вещает, дальнему Утнаништи:

Дальний Утнапишти уста открыл и так ему вещает Гильгамешу:

-- Тайну богов я тебе поведал, поведал тебе, как жизнь сохранить.

Не услышал его Гильгамеш, царь Урука. Только сел он, раскинув ноги, сон дохнул на него, как мгла пустыни.

Утнапишти ей вещает, своей супруге:

-- Посмотри на героя, что хочет жизни. Сон дохнул на него, как мгла пустыни.

Супруга ему вещает, Дальнему Утнапишти:

-- Прикоснись к нему, человек да проснется! Тем же путем да вернется спокойно, чрез те же ворота да вернется в свою он землю.

Утнапишти Дальний перо взял, пощекотал Гильгамеша, вздрогнул Гильгамеш и вмиг пробудился. Так он вещает Дальнему Утнапишти:

-- Одолел меня сон на одно мгновенье - ты меня коснулся, пробудил сейчас же.

-- Спящий и мертвый схожи друг с другом, не смерти ли

облик они являют?

Гильгамеш вещает Дальнему Утнапишти:

-- Что же делать мне, Утнапишти, куда я пойду? Плотью моей овладел Похититель, в моих покоях смерть   обитает, куда взор ни брошу - смерть повсюду! Открой же мне тайну богов, открой тайну жизни!

Утнапишти глаза закрыл, чтоб не проник в них цвет тумана, вещает:

-- Вдали, в Ирландии, на озере Эрн есть цветок чудесный - заячья капуста. Молодость старцам она возвращает, тот, кто ест ее, никогда не угаснет.

Гильгамеш уста открыл:

-- Ну, наконец!

Добела вымыл он свое платье, сбросил шкуры — унесло их море, — новой повязкой голову повязал он, облаченье надел, наготу прикрыл он, пока идти к озеру будет, пока не дойдет по своей дороге, облаченье не сносится, пребудет новым.

Долго странствовал Гильгамеш, царь Урука. В Дублине пересел он на экскурсионный автобус. По всей Ирландии он проехал, пока не очутился у озера Эрн. Щеки его впали (и так далее, вы уже должны помнить)...

На берегу встретил он человека, Хранителем озера человек назвался. Уста он открыл и вещал Гильгамешу:

-- Кто ты, скажи  мне, зачем ты прибыл, покой вековой ты тревожить не станешь?

-- Гильгамеш  мое  имя,  прибыл  я  из  Урука,  прислал меня   сюда  Дальний Утнапишти.   Говорил  он,   растет  тут заячья капуста, вечную жизнь обретает ее вкусивший.

Хранитель рассердился.

-- Этот ваш Утнапишти присылает ко мне уже третьего человека за последние двести лет! Так скоро на островах травинки не останется. Ладно уж, сорви несколько стебельков скорее.

-- Не сердись на  меня, - вещал ему  Гильгамеш, главное, чтобы сюда не проникли эти фашисты из Белфаста, а за меня ты можешь быть спокоен.

Гильгамеш сорвал несколько листков   заячьей   капусты там, где показал ему Хранитель, и, утомленный, прилег отдохнуть. Когда он проснулся, листики исчезли. Говорят, их похитила какая-то подводная змея, но я лично думаю, что унесла самка дрозда, пролетавшая мимо. Недаром на островах всегда так много дроздов.

Между тем Гильгамеш сидит и плачет, по щекам его побежали слезы. Плачет он горько и так себе вещает:

-- Для кого же трудились эти руки и ноги? Для кого же кровью истекает сердце? Себе самому не принес я блага, то, что нашел я, дрозд у меня похитил!

Hosted by uCoz